Роман Виктюк: Глядя на Думу, говорю "Ёб твою мать!"

- Роман Григорьевич, прежде чем мы начнём нашу беседу, скажите, какими вопросами журналисты вас уже откровенно «достали»? - Теми, которые тупо повторяются из города в город, из страны в страну, кочуя из одного интервью в другое. Порой самому хочется спросить ваших коллег: вы что, сговорились между собой? Радио, телевидение, газеты, интернет… Одна и та же раздражающая донельзя примитивность. Однако, со временем, я так научился поворачивать своё общение со СМИ в то русло, которое непосредственно мне нужно, что интервьюеры мои замолкают и меня только слушают. - Подобные претензии к прессе мне уже не раз приходилось слышать из уст моих звёздных собеседников. Но, ваше театральное величество, за годы своей творческой деятельности вы дали сотни интервью. И в каждом – по десять, пятнадцать, а то и двадцать вопросов. Журналисты разные и их много, читателей и зрителей ещё больше, - а Виктюк – один!!! То, что представляется вам дефицитом репортёрского креатива, на самом деле, вполне объяснимо. Невозможно, не повторяясь, задать более двух тысяч вопросов творческой личности, даже при таком её калибре… - Я не согласен! Можно придумать! Будь я журналистом, - с радостью сочинял бы новые и разнообразные вопросы каждый день! - Тогда и я с радостью спрошу вас о том, о чём, не исключено, мои коллеги здесь уже успели поинтересоваться ранее. Вы гастролируете со своими спектаклями во многих странах мира, однако чаще всего творческая дорожка приводит вас к нам, на Святую Землю. Кто кого удивляет больше: вы – Израиль, или Израиль – вас? - Израиль не просто удивляет меня, он абсолютно потрясает, с каждым разом – по-разному и всё сильней! Перед самым вылетом нас предупредили, что здесь звучала тревога, и что она будет звучать снова. И людям надо знать, куда бежать прятаться, в какой подвал… Несмотря на это, ни один человек из нашего коллектива ни на секунду не задумался даже о том, чтобы «отпроситься» у меня с этих гастролей. Однажды в Иерусалиме, в один и тот же вечер, играли свои спектакли в разных залах три театральные труппы: немцы, американцы и мы. Обстановка в вашей столице, в буквальном смысле, была очень взрывоопасная, - людям просто и открыто сообщили, что существует высокая вероятность совершения теракта. Немецкий режиссёр вышел на сцену и заявил: «Извините, мы сегодня играть не будем!» Американцы спектакль начали, затем остановились, сказали, что им страшно и ушли… Мы играли «Осенние скрипки», с Алисой Бруновной Фрейндлих в главной роли. Буквально за секунду до выхода на сцену, взглянув из-за кулис в зал, мы увидели три тысячи зрителей, заполнивших его до отказа и знавших, что американцы и немцы свои выступления прекратили или отменили вовсе. Тогда я обратился к Фрейндлих: - Алисуля!.. Скажите!.. Даже если будет нам п..дец, будем играть?.. - Б..дь, - протяжно ответила великая актриса, - конечно! И публика настолько ощутила это и оценила это, что в конце была овация, которая стоит всей жизни в искусстве. …Я вспоминаю, как в эфире радио РЕКА я разговаривал с учителями и родителями ребят, погибших в теракте у дискотеки «Дольфи». На следующий день после трагедии мы прилетели в Тель-Авив, и я беседовал с ними. Там были еврейские, украинские и русские ребята… Знаешь, есть какие-то вещи, которые сегодня дороже славы, слов, вопросов, глупостей всяких… Эта земля феноменально чувствует людей неискренних, которые приезжают сюда только для того, чтобы зарабатывать. - Вы чувствуете себя здесь, как дома? - Когда я вошёл в свой гостиничный номер, в глаза бросилось огромное слова «РОМА», выложенное на кровати из шоколадных медальонов. Вышел на балкон и увидел моё любимое Средиземное море. Я называю его… речкой. Потому что слово это – очень ласковое и нежное, доверчивое и доброе. Оно домашнее и вообще очень приближает. Так вот, выходишь к речке… Этот песок, это солнце, эта вода… Они тебя так пронизывают, земля и небо, сквозь тебя проходят такие токи… И вода, хранящая в себе все тайны мира, начинает ворковать с тобой – ни одной науке и никакой философии не под силу объяснить эту гармонию. Здесь сочиняются спектакли не умом. В Москве вышли – холод, в Киеве в аэропорту вышли – холод… А прилетели сюда - плюс тридцать два по Цельсию! Я вышел к своей любимой речке, и вода встретила меня, как самого любимого человека. Случилось самое удивительное, чего не может произойти больше нигде и никогда. Помните, святой Франциск Азиский любил разговаривать с рыбами. Он входил в воду, и рыбы подплывали к нему, чтобы приятно побеседовать. Со мной сегодня произошло нечто подобное. Я шёл в воде своей речки, как вдруг из воды выпрыгнули огромные рыбы. Я думал, они на меня набросятся и будут кусать… Но рыбы эти собрались вокруг меня в кружок, поведали что-то сокровенное одни другим и мирно уплыли. Потрясающе!.. - Давайте совершим ещё одно чудо и перенесёмся от вашей любимой «речки», Средиземного моря, на родину вашу, во Львов. Признанная столица матёрых украинских «западенцев», подарившая России совершенно замечательных евреев: политика Явлинского, журналиста Ганапольского, музыканта Башмета… - …Это все, кого вы знаете?.. - Ну, почему же?!.. Шахматист Белявский, банкир Фридман… Вообще, этот список можно долго ещё перечислять. - Вы забыли упомянуть Шолом-Алейхема, который работал, жил и спасался от погромов в одном львовском театре. Сегодня – это Театр юного зрителя, там и мне довелось работать. Бабушка Зигмунда Фрейда тоже родом из-под Львова; про Бруно Шульца я и вовсе молчу… Сейчас вдруг поймал себя на мысли, что гениальных украинцев из моего города вышло гораздо меньше, чем «наших»… Никогда раньше об этом не думал, и таки получается мало… - Мало, но смачно! Взять хотя бы Вас, Роман Григорьевич! А потом, может быть, в этом, как раз, и кроется причина, как бы это сказать помягче, «нелюбви» к евреям на Западной Украине? - Враньё! Никакой «нелюбви» нет! Не стоит путать отношение властей к евреям, скажем, в период коммунистического правления, и отношение простых людей. Я вспоминаю свой родной двор в самом центре Львова – евреев в нём было намного больше, чем поляков… - …И русских?.. - Русских тогда во Львове вообще не было, они к нам потом на танках пожаловали и всё делали наоборот. А все мои друзья детства из нашего двора живут теперь в Израиле. В детстве, когда им бывало плохо, моя мама приглашала всех к нам, на обед. А сегодня, здесь в Израиле, меня зовут в гости и Фрида, и Моня, и Палечка… Антисемитизм – это не украинское понятие. Знаешь, что сделал в своё время бывший мэр Львова, поэт Василий Куйбеда? Когда Украина получила свободу и «нэзалежнiсть», он поднял краном огромного бронзового Ленина на центральной площади города. И оказалось, что памятник, основанием своим, стоял на могильных плитах, свезённых с трёх разных кладбищ. Коммунисты не потрудились даже затереть фамилии умерших украинцев, поляков и евреев на этих плитах. Такое получилось человеческое единение трёх наций, что русские обходили это место далеко стороной. - Когда-нибудь ваши львовские биографы напишут, что украинский мальчик Рома Виктюк провёл детство в «чуждой» семитской среде. - Так получилось, что «чуждой» для меня стала совсем иная среда. А детские годы, действительно были насквозь еврейскими. Вся кухня, которая у нас готовилась – у меня и в мыслях не было, что существует какая-то другая еда, кроме фиш или чолнт. В доме, где жила моя семья, двери всех квартир всегда были открыты. Не только еда с её фантастическими запахами кочевала из семьи в семью, но и традиции, нормы жизни. И эта искренняя и добрая дружба между поляками, украинцами и евреями для коммунистов была просто нестерпима. Спустя многие десятилетия, приезжая в Израиль, я хочу возвратить себе все нормы, забытые в далеком сказочном детстве. - Сдаётся мне, русские, приехавшие в танках освобождать Западную Украину, не слишком вписываются в сию идиллическую картину… - Когда русские приехали в город, они грабили квартиры, находили длинные ночные женские рубашки, одевали их как платья, надевали свои валенки, в которых они приехали и в таком «прикиде» отправлялись в театр. Для них, прибывших из самых дремучих российских лесов и совершенно не подозревавших о наличии парфюма и нормального мыла, львовская действительность с её кафе, ресторанами, обычаями и нравами, стала абсолютнейшим потрясением. Так было!.. - Сегодня вы живёте в самом центре Москвы. Это не про вашу квартиру Михалков написал «А из нашего окна Площадь Красная видна»? - В моей квартире жил когда-то сын Сталина. Там два балкона: один выходит на Думу, а другой – на Кремль. Выходя на первый балкон, я произношу обычно три слова: «Ёб твою мать!» А когда выхожу на балкон «кремлёвский» и гляжу на то самое окошко, за которым сидел Сталин, то говорю: «Х.й с ним!» И вот с этим благоговением я начинаю день. - Если представить театральное искусство в виде некой спортивной дисциплины, с кем из режиссёров вам хотелось бы сразиться в финале? - С теми, которых нет уже с нами. - То бишь, среди ныне здравствующих, вы себе равных не видите?.. - Начнём с того, что самые удивительные и самые уникальные, бывшие поистине «большими детьми», к великому сожалению, уже покинули этот мир. В нынешние времена, детство отнюдь не ценится, как элемент основы человеческого существования. А это были последние романтики, которые ещё верили в то, что мир спасёт красота. Ульянов ушёл, ушли Лавров и Эфрос. Остался один Юрий Петрович Любимов. В канун моего предыдущего приезда в Израиль мы долго сидели, с ним вместе в легендарном Театре на Таганке. Беседа затянулась глубоко за полночь. Любимов попросил меня вложить в Стену Плача его записку. А потом, провожая меня почти под утро, он вдруг остановился, посмотрел на меня внимательно и сказал: - Напишите вы! Вы лучше напишите, нежели я! Помолчал немного и добавил: - А знаете, мы с вами остались только двое… Двое хулиганов… Двое мальчишек… Но мне уже девяносто; получается, ты остался один. Это было ранним утром в Москве, а уже вечером того же дня я исполнил его просьбу в Иерусалиме. Специально приехал туда попозже, когда у святыни почти не было людей, лишь небольшая группа молящихся. Я вложил его записку в Стену, и, - всё время, пока я был в Израиле, - он не болел. - Продолжим аналогию со спортом, где, для достижения победного результата, нередко используется допинг. Ваша энергия, буквально осязаемая окружающими, тот самый пресловутый «драйв», без которого не обходится ни один ваш словесный портрет… для такого горения тоже нужно какое-то особенное топливо? - Воздух и аура Святой Земли! Поэтому три-четыре раза в году мы приезжаем сюда. Второе – это дом. Та земля, по которой ты сделал свои первые в жизни шаги, и где ты вырос. Для меня две эти земли очень схожи, может быть потому, что с детства я понимал и разговаривал на языке еврейской души, на идиш… Когда я снимал на телевидении какие-то программы и фильмы, рядом всегда находился специально приставленный коммунист, обязанный тщательно проследить, чтобы я, в своей работе, ненароком не отбился от идей марксизма. И была такая Бетти Осиповна Шварц, слегка сумасшедшая еврейка, согласившаяся меня контролировать при монтаже «Манон Леско» аббата Прево. Кто-то наверху посчитал, что на этой плёнке будет показан первый в СССР секс. И вот сидит Бетти Осиповна, бдительно наблюдая за всей сложной монтажной аппаратурой и за тем, как я по миллиметру склеиваю кадр за кадром. Впрочем, «сидит» и «наблюдает» - это не совсем верные определения, поскольку уважаемая госпожа Шварц лежала и отдыхала, закрыв глаза. Но уши!.. Уши её были отлично настроены на нужную волну. Со мной вместе над фильмом работал Фима Шифрин, с которым мы вдруг начинаем переговариваться на идише, обсуждая проблемные, с точки зрения коммунистической партии, в целом, и Бетти Осиповны, в частности, эпизоды ленты. Услышав идиш, Бетти Осиповна сразу встрепенулась, открыла глаза и сказала: - А, так здесь все свои?.. Мы с Шифриным дружно закивали: - Конечно, свои! - Так, что ж это я, дура старая, тогда здесь сижу?!.. И она ушла. Больше и не приходила с проверкой, просто регулярно отправляла свому начальству отчёты, из которых следовало, что у Виктюка с марксизмом всё в порядке. Потрясающая была женщина. Уехала потом в Израиль и здесь умерла. - Несколько вопросов к вам пришло от блоггеров популярнейшего в Израиле «Ботинка». Сам Ботовед интересуется, часто ли вас мучают вопросы о мироздании? - Я регулярно задаюсь подобными вопросами, однако это вовсе не означает, что они меня мучают. Напротив, это заряжает меня дополнительной энергией. Прошлым летом бомбили Хайфу, там живут очень близкие мне люди. Даже прозвониться туда было большой проблемой. Можешь мне поверить, такая была сила моей энергии, что звонки проходили! Когда моя приятельница брала трубку, я слышал протяжный вой хайфских сирен и говорил: - Что ж ты, бестолковая, сидишь, ждёшь, пока в тебя снаряд угодит! Спускайся мигом в убежище! - Да, - отвечает, - пожалуй, надо бежать! Я ей: - Дура, беги же, чего рассуждаешь! Она: - Нет, я сначала пойду в туалет, говорят, именно там надо прятаться… Клянусь тебе, что так и было! Она зашла в туалет, держа в руках мобильник, и в этот момент раздался страшной силы взрыв. Стена, выходившая на улицу, возле которой она минуту назад стояла и разговаривала со мной, была полностью разрушена. Приятельница моя спаслась… - Вам принадлежит высказывание, которое с радостью цитирует один из ведущих гей-порталов России: «Мне хотелось бы, чтобы все мужчины чаще и больше давали друг другу нежности». Разве такие мысли не лучше озвучивать где-нибудь в Амстердаме… - Но, почему??? Почему такое качество, как нежность, не может быть в одинаковой степени присущим представителям обоих полов?.. - Вы отвечаете мне по-еврейски, вопросом на вопрос, а я позволю себе напомнить вам о событиях российских. Пока вы, со своей стороны, слагаете гимны Любви, приезд вашего театра на гастроли в некоторые регионы сопровождается пикетами протестующих клерикалов и гомофобов. - Мне об этом ничего не известно! Наверное, очередные выдумки жёлтопресных журналистов. - Не скажите, Роман Григорьевич! Просто некое «Отдельное казачье общество Тверской области», распространившее своё «специальное заявление» в местных СМИ, забыло проинформировать об этом вас лично. Не понравилась казачкам «Саломея» в вашей постановке, причём в их экзотическом манифесте за «содомию, богохульство и нравственное растление тверских детей» досталось на орехи не только Виктюку, но и самому Оскару Уайльду. А уж после того, как, спустя неделю, за «Саломеей» в Тверь угораздило прибыть Бориса Моисеева с его не самым целомудренным шоу – тамошних казаков окончательно переклинило. Они предложили посадить вас обоих, Виктюка и Моисеева, на кол!!! Как вам такая перспектива? - Бред полнейший! Да вы с ума сошли, дорогой мой! Этого не было, и быть не могло! В Твери в театре висит мой огромный портрет, рядом с портретом Бориса Гребенщикова. Я там работал, в Твери и меня там любят. Ни о каком негативе я ничего не слышал. - Естественно! Одно дело – висеть с одним Борисом на стене, и совершенно другое дело – сидеть с другим Борисом на колу. Но я не стану вас стращать понапрасну, дело, надеюсь, прошлое! Правда, нынешним летом кто-то от угроз перешёл к делу и, простите меня за бестактность, вполне осязаемо приложился дубинкой к вашему затылку. Так, что вместо репетиции вы попали в реанимацию… - Это у этого происшествия абсолютно иная подоплёка. В её основе лежат чисто коммерческие интересы. Помещение нашего театра, огромная прилегающая территория – невероятно лакомый кусочек, на который многие стремятся наложить руки. Разумеется, вся борьба вокруг престижной недвижимости имеет отчётливое криминальное выражение. В начале сего года «неизвестные» жестоко избили директора нашего театра Игоря Краснопольского. Затем последовала череда новых угроз, и летом совершили нападение на меня. В подъезде дома, в котором я живу… Кстати, слово «неизвестные», в данном случае, можешь смело закавычить – прекрасно мы знаем «своих» заказчиков. - Так поделитесь информацией с правоохранительными органами! - А чего с ними делиться, им и без нас всё прекрасно известно. И наши заказчики, в том числе, как и заказчики убийства Анны Политковской. Ну и что? Вот день гибели Ани совпадает с днём рождения Путина. И Путин в этот день всё равно отмечает свой день рождения. И никакой связи, понимаете?.. - Понимаю, но не всё. Согласитесь, такое бывает, когда беседуешь с гениями. Посему, перейдём к последнему вопросу, право которого я передаю женщине. Баба Клава, всё с того же блога «Ботинок», пишет: «Готова слушать без перерыва его (Ваши, Роман Григорьевич!) ответы на любые вопросы. Почти всегда заслушиваюсь ответами, даже если их задают по пятому разу…» Это à propos темы о повторяющихся вопросах в разных интервью, которую мы затронули с вами в начале нашей беседы. Так вот, Баба Клава просит вашей рекомендации о пяти новых спектаклях, которые обязательно нужно посмотреть в Москве или Петербурге. Пять спектаклей, - добавляет она, - это не потому, что она ходит в театр пять раз в год, а просто, чтобы понять, какие новые постановки сегодня - лучшие с вашей точки зрения. - Дело в том, что я не делю спектакли, на те, что лучше или хуже. Есть спектакли, которые соответствуют моим представлениям о том, чем сегодня должен заниматься театр. Вопрос в том, кому удаётся не поддаваться фантому денег, фантому иронии и распада. Ещё, к несчастью, имеет место отсутствие профессионализма. Сейчас пришла большая группа молодых ребят, которые совершенно не владеют профессией, не хотят учиться этой профессии и вообще считают, что им всё в ней дозволено. Следует ходить на те спектакли, которые имеют смелость говорить о сложностях сегодняшней жизни. Как ни странно, об этом смеет говорить Большой Театр. Об этом говорит опера Леонида Десятникова и Володи Сорокина. Балет, который сейчас там есть – это совершенно новый язык. …Лично я счастлив, что сумел поставить вашего замечательного драматурга Ханоха Левина. Считаю, что ему вообще нет равных. Я его помню, приходящего на наших «Служанок», помню, как потрясающе он благодарил. Уже когда его не стало, мы сделали по его пьесе «Непостижимую женщину, живущую в нас». Может быть, со временем, получится воплотить в жизнь идею, поданную сегодня вами, Дима – поставить «Блуждающие Звёзды» Шолом-Алейхема. Беседовал Дмитрий Айзин Автор выражает признательность компании РИА «БИЛИНСОН»,сети еженедельников МАКСИМУМ и концертному агентству «Art-Prestige» за содействие в подготовке этого материала.